Из всех явлений, встречавшихся мне единожды или пребывающих в жизни постоянно, меня больше всего поражают звук, слово и язык. Нет смысла описывать, какой большой властью обладают слова (особенно если они правдивы) и какой букет разных эмоций они вызывают. Гораздо поразительнее их обилие в мире, причем обилие постоянное. Ничто так не вездесуще, как звук и слово.

Еще один тезис, который вводит меня в ступор: тишины нет. Есть темнота такая непроглядная, что не видно собственных рук, и ее (принимая на веру то, что мы видим) можно назвать абсолютной. Есть состояние сна, когда кожа ничего не ощущает. О вкусе во рту можно забыть, увлекшись чем-то. Но даже сны наполнены звуками, у меня ни разу не было немых снов. Если что-то настолько привязано к твоему мозгу, встроено в систему твоего мышления, что же произойдет с тобой, если это что-то у тебя отнять?

По причине такой повседневности звука (и света, кстати, тоже) я не считаю врожденно глухих и слепых больными. Я думаю, их мир несравнимо другой и мышление их устроено совершенно иначе, чем мое, а значит, я не могу оценить степень их счастья. Возможно, я была бы не против родиться слепой или глухонемой в следующей жизни.

Следующий любопытный тезис: я замечаю, что прикосновения могут с успехом заменять слова. И чем привычнее становится такой язык, тем труднее перейти с него обратно на вербальный. Мир ощущения — еще более связанная с мозгом вещь, чем слух. То же тепло или холод так же, как и звук, не исчезают никогда, даже во сне мы чувствуем изменения температуры. И поэтому становится даже жутковато при мысли о том, что может чувствовать и о чем может думать человек, лишенный рецепторов тепла, боли и прикосновения.

Возможно, лишение человека чего-либо из мира этих двух ощущений и есть одиночество — этих двух, потому что именно эти чувства есть чувства коммуникации. То есть, чувствуя себя одиноко, мы на самом деле чувствуем недостаток звука и/или прикосновения. Тогда, пожалуй, стоит спросить себя, чего из двух не хватает больше. Для меня это прикосновение, поскольку мне этот язык сейчас куда ближе, чем язык звука. Может, это меняется со временем. Эта теория объясняет, почему, несмотря на наличие людей, с которыми можно поговорить, я чувствую себя одиноко, и почему мне тяжело завязывать и поддерживать нормальный диалог. И расстояние в отношениях тоже тяжело сохранять, поскольку люди принимают ласку как выражение симпатии большей, чем та, что я вкладываю в нее на самом деле.

Все это разглагольствование сводится к одному вопросу: свойство ли это моего характера или последствие того, как я живу? Ответ мне неизвестен, поскольку я пока не придумала способов доказать ни первое, ни второе.